Грех (Ρώσικα, Russian)

«…Но объясни, что значит грех,
И смерть, и ад, и пламень серный»…

С этих строк Бориса Пастернака и хочется начать наши размышления о грехе, одном из ключевых понятий религии – и в то же время одном из наиболее сложных.
Что же такое грех? Ошибка – порой жуткая по своим последствиям? Заблуждение? Дурной путь к доброй цели? Или, быть может, грех – это синоним вины, которая гложет душу и не дает покоя? А может, все гораздо проще: каждому времени и каждому народу свойственны свои грехи, точнее, поступки, которые считаются грехом… и поэтому само понятие греха – не более чем человеческая условность, которой можно пренебречь? Да и можно ли вообще найти какой-то однозначный критерий, по которому можно судить – что есть грех, а что – нет?
«Если Бога нет – все позволено». Если Бога нет – то нет и греха. Потому что относительность добра и зла становится абсолютной. Но откуда же тогда у поэта – вполне далекого от благонравия –  вдруг из глубины души вырывается:
«Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, –
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать»… (С.Есенин)
Перед лицом смерти наши размышления об относительности греха становятся не просто нелепыми. Они оказываются подлыми. С.И.Фудель в своих воспоминаниях пишет: «Женщина умирала в больнице, в коридоре, и все никак не могла умереть, заживо разлагалась. Родных не было, никого не было. Наконец, ночью позвала одну няню, которая ее жалела, и велела слушать ее исповедь. Исповедь была страшная, за всю жизнь, а священника нельзя было позвать. Няня исповедь записала и утром отнесла в церковь, а к вечеру женщина умерла». Этот случай – свидетельство тому, что грех – не мысленная фикция или же общественный предрассудок, а нечто, что может существенно влиять и на жизнь, и на саму смерть.
В предыдущей передаче мы говорили о том, что летопись истории человечества начинается с греха Адама и Евы. Этот грех заключался в непослушании, противопоставлении своей воли воле Творца. С тех давних пор и по сей день есть только два вида людей – те, кто говорит Богу: «Да будет воля Твоя», и те, кому Бог говорит: «Да будет воля твоя». В итоге каждый получает то, что хочет на самом деле. По своей глубинной сути, грех есть утверждение себя самого в пику Богу и другим людям. Жажда самообожествления есть корень греха. Настоящая любовь – это всегда память и забота о другом. Грех же, наоборот, есть “память о себе” и забвение других. Поэтому все грехи есть большой или малый отказ от любви, большая или малая замкнутость в самодовольстве. Грех прародителей поселил в человеческих сердцах сладкий дурманящий яд самолюбия, который легко занял место Бога. Источник человеческой жизни оказался отравленным в самом истоке – и последующие поколения лишь примешивали к нему собственную нечистоту. Муть греха настолько срастворилась с человеческой природой, что стала считаться естественной и неотъемлемой. Поэтому и потребовалось обновить источник особым, сверхъестественным образом, влить новую струю исключительной вышечеловеческой чистоты и праведности. И этим источником стал второй Адам, Иисус Христос, Который Своим Рождением, Крестной смертью и Воскресением победил то, что прежде всегда приводило человека ко греху: страх страдания и страх смерти. Христос стал новым источником, приобщаясь Которому верующие обретают силу не только противостоять греху, но и окончательно побеждать его в себе.
В повести-притче английского писателя Клайва Льюиса «Расторжение брака» есть такой эпизод. Ученик не может понять участи женщины, оказавшейся в аду. И он говорит своему учителю:
«- Мне кажется, ей не за что гибнуть. Она неплохая, просто глупая, говорливая, старая и привыкла ворчать. Ей бы заботы и покоя, она бы и стала лучше.
– Да, она была такой, как ты говоришь. Может, она и сейчас такая. Тогда она вылечится, не бойся. Тут все дело в том, сварливый ли она человек.
– А какой же еще?
– Ты не понял. Дело в том, сварливый она человек или одна сварливость. Если остался хоть кусочек человека, мы его оживим. Если осталась хоть одна искра под всем этим пеплом, мы раздуем ее в светлое пламя. Но если остался один пепел, дуть бесполезно, он только запорошит нам глаза.
– Как же может быть сварливость без человека?
– Потому и трудно понять ад, что понимать почти нечего, в прямом смысле слова. Но и на Земле так бывает. Давай вспомним: сперва ты злишься, и знаешь об этом, и жалеешь. Потом, в один ужасный час, ты начинаешь упиваться злобой. Хорошо, если ты снова жалеешь. Но может прийти время, когда некому жалеть, некому даже упиваться. Сварливость идет сама собой как заведенная…» Именно в этом и состоит весь ужас греха: отрывая человека от Бога, источника жизни, грех становится как бы второй природой – на самом же деле – паразитом, высасывающим жизнь, и взамен дающего только иллюзию счастья…
Как же устоять перед грехом? Есть ли способ избежать его коварных сетей, расстеленных повсюду?  Ответом для нас пусть станут строки Владислава Ходасевича:
Порок и смерть! Какой соблазн горит
И сколько нег вздыхает в слове малом!
Порок и смерть язвят единым жалом.
И только тот их язвы убежит,
Кто тайное хранит на сердце слово –
Утешный ключ от бытия иного.

Б. Пастернак
К.С.Льюис. Расторжение брака, с. 102.

ПАВЕЛ ВЕЛИКАНОВ  -протоиерей, секетарь научного совета Московской Духовной Академии, главный редактор Портал  www.bogoslov.ru